15-минутный путеводитель: стили и формы татарской архитектуры

Ежегодно в поисках татарского колорита в Казань устремляются миллионы туристов. На деле они часто вынуждены выслушивать дежурные экскурсионные байки о котле мультикультуризма, ханском золоте и средневековой царевне с трагичной судьбой. Но самое ценное скрыто в деталях, а не в исторических анекдотах. «Инде» попросил историка архитектуры и автора термина «татарская архитектура» Нияза Халита рассказать об особенностях построек Старо-Татарской слободы, одного из главных туристических магнитов города.

Что значит татарская архитектура

Я ввел термин «татарская архитектура» в научный оборот в своей кандидатской диссертации в 1986 году — до этого он нигде не употреблялся, существовало лишь понятие «татарское народное зодчество». Но разрабатывать тему я начал еще в студенчестве. Тогда мой научный руководитель Сайяр Ситдикович Айдаров наставлял меня, что татарской архитектуры как явления нет и все, что построено, — это лишь интерпретация русских стилей. Но при таком подходе в тени оставался огромный пласт городских и сельских строений, которые нельзя отнести ни к имперской архитектуре, ни к чисто туземной, поскольку в них сочетаются черты и того, и другого. Архитектура татарской слободы — это как раз то самобытное явление, которое попадает в этот средний, и в то же время невидимый, сегмент архитектурной культуры. Почему мы не можем говорить о понятии, к примеру, «татарского барокко», если вполне легально существует русское? При том, что барокко — изначально итальянский стиль, к традиционной культуре России не имеющий никакого отношения.

Улица Каюма Насыри, 10, 1900-1910 годы

Татарская архитектура не привязана к Татарстану. Работая над книгой «Татарская мечеть и ее архитектура», я попытался изучить татарские мечети по всему миру и практически везде увидел те же закономерности. Это опровергает миф о том, что архитектура казанских татар развивалась исключительно под воздействием русской культуры. Мечети Казани типологически те же, что и в Европе и Азии. Но если там не было влияния русских стилей, тогда почему же в подавляющем большинстве случаев стилистика, компоновка, планировка и художественный образ те же самые, что и в России? Вывод простой: они произрастают из древней общей традиции.

Нельзя утверждать, что татарский классицизм воспринят именно из русской архитектуры, только потому, что народы жили рядом. К примеру, вы далеко не всегда общаетесь со своим соседом, а чаще готовы ехать на другой конец города к своему другу, потому что именно с ним, а не с соседом у вас общая система ценностей. Казанские татары XVIII−XIX веков в массе своей не знали и не хотели знать русский язык и были чужды русской культуре. Напротив, они знали персидский, турецкий, арабский языки, потому что чувствовали себя частью большого исламского мира. Они не стремились ездить в Санкт-Петербург, а смотрели в сторону Стамбула, Каира и Бухары — лишь единичные купцы в порыве индивидуальной оригинальности отправляли детей учиться в Париж. Культурная ориентация очевидно была направлена на Восток. А там мы видим те же западные стили, только в собственной региональной интерпретации, влияние которой мы находим в Старо-Татарской слободе. Простое сопоставление форм татарского, русского и стамбульского барокко сразу выявляет близкое родство стамбульских и казанских форм и совершенно иной характер петербургского стиля. К примеру, формы минарета Апанаевской мечети угадываются в башенках Нур-у-Османие в Стамбуле, а минарет Бурнаевской мечети — это реплика одной из угловых башен мечети Мухаммеда Али в Каире.

Казалось бы, Восток далеко от Казани. Но тон татарским слободам диктовало купечество — мечети и особняки строились на их деньги. Для татарского купца-миллионера ничего не стоило командировать архитектора и мастера в Стамбул, а может, и пригласить консультанта оттуда. Надо уяснить психологию этих людей: им не нужно ничего русского, потому что они жили в совершенно другом культурном контексте. Я видел большую дореволюционную фотографию с видом Стамбула, бережно сохранявшуюся на стене одного из современных татарских домов. Это вопрос идентификации. Русская нация, к примеру, черпает вдохновение, в том числе и в том, что касается архитектуры, не из соседней и близкой Скандинавии, а из Византии, хотя, казалось бы, она намного дальше и по времени, и по расстоянию.

Традиция татарской архитектуры насчитывает более тысячи лет и имеет собственную периодизацию: период кочевых времен, Волжской Булгарии, Золотой Орды, постзолотоордынских государств, Российской империи, советского и постсоветского государств. Я сознательно говорю «период постзолотоордынских государств», а не «Казанского ханства», так как татарский народ был всегда един, просто политически делился на разные группы. Конечно, архитектура крымских и сибирских татар различается, но в этом нет ничего удивительного: разный климат, разные строительные материалы. Сущностные мотивы уходят в интерьеры: в Крыму, в Сибири и повсюду в татарском доме мы увидим то же разделение на мужскую и женскую половины, отсутствие мебели, ткани и ковры на стенах. То же с русским домом: несмотря на зримые отличия, никто не скажет, что дома в Сибири и в Краснодарском крае принадлежат к двум разным культурам.

Татарская слобода Казани

Формальной точкой отсчета истории татарских слобод стало завоевание Казанского ханства, когда, как говорят историки, татарское население было изгнано за Кабан. Лично мне кажется, что там обосновались лояльные к Руси касимовские татары, а нелояльных перебили или они сумели бежать. Если бы в Казани оставались местные татары, то сохранились бы древние татарские топонимы — мы не знаем, к примеру, как татары называли Кремлевскую гору. Сохранились только названия вроде Кабана и Булака, так как их отразили в русских хрониках, в связи с их военным значением. Однако, видимо, со временем бежавшие татары возвращались, а вместе с ними вновь вернулся и казанский стиль.

В начале XVIII века Старо-Татарская слобода состояла из двух улиц. Мечети регулярно разрушались в ходе антимусульманских кампаний Российской империи. Самые старые сохранившиеся сооружения здесь — мечети Марджани и Апанаевская, причем нельзя сказать сразу, какая из них старше. Вроде бы очевидный ответ — мечеть Марджани, потому что историки и экскурсоводы говорят о ней как о первой каменной мечети Казани, возведенной после указа Екатерины Второй о веротерпимости. Но есть доводы и в пользу Апанаевской мечети. Похоже, что ее построили раньше, но узаконили уже после издания указа императрицы. У Михаила Рыбушкина есть сообщение о двухэтажной каменной мечети 1726 года с «изрядным фасадом». Он писал, что внизу находилось училище татарского и турецкого языков. Возможно, речь идет именно об Апанаевской мечети. С датировкой мечети Марджани все проще, но для точного ответа хорошо бы провести археологические исследования фундаментов этих мечетей.

Существует мнение, что после завоевания русскими татарская архитектура и жизнь в слободах пришли в упадок. Но это не так, хотя бы потому, что во время посещения Казани в 1767 году Екатерина Вторая была поражена богатством и своеобразием быта татар, устроивших ей пышный прием. Еще раньше, в 1715 году, шотландский путешественник Джон Белл, посетивший Казань, пишет то же самое и отмечает, что татарские купцы ведут активную торговлю с Турцией и Персией.

В XVIII веке городская слобода мало отличалась от деревни. Карл Фукс пишет, что дома в татарской слободе были организованы в феодальном духе: высокие заборы, глухие ворота, дом находится в глубине двора за плотной бревенчатой стеной. Подобные усадьбы местами сохранялись вплоть до начала ХХ века, хотя многочисленные регламентации городского строительства постепенно привели слободу в нынешний вид. Однако городские регламенты не меняют все сразу — невозможно передвинуть дом сразу после издания нового документа. Изменения происходили в течение жизни домовладения: старый дом ветшал или сгорал, хозяин шел к городским властям за разрешением на новый и уже в этот момент обязывался построить дом согласно принятым регламентам. На город влияли и общегородские мероприятия, вроде строительства брандмауэров.

Татары не могли полностью игнорировать правила градостроительства, но все же находили лазейки. К примеру, уже в XVIII веке становится обязательным утверждение проекта объекта до начала строительства. Но, работая в архиве, видишь, что проект почти никогда не совпадает с реальной постройкой. Возможно, к проекту относились как к бюрократической формальности. Хотя основные параметры будущего объекта — габариты и этажность — соблюдались всегда, во всем остальном — фасады, отделка — полное несоответствие. Особенно это заметно на мечетях: в проектах рисуют какие-то фантазийные минареты, которые в реальности не возводили. Вокруг строительства мечетей регулярно возникали жаркие межконфессиональные баталии. Православная церковь препятствовала строительству практически каждой татарской мечети — часто татары выбивали разрешения в петербургском Сенате. Наверное, самая напряженная история у строительства у Султановской мечети, так как через дорогу от нее находится церковь Тихвинской иконы Божьей Матери — в Петербургском архиве хранится толстый том с перепиской духовенства по всем инстанциям. Справедливости ради нужно отметить, что уже в XIX веке светская власть и горожане практически никогда не выступали против строительства мечетей.

Татарская учительская школа, 1900-1917 годы

Дом Апанаевых, 1920-1930 годы

Утраченные нюансы

Современная реставрация погубила многие детали. Татарская слобода была многоцветной средой, особенно расцветшей к концу XIX века, когда в условиях плотной фасадной застройки цвет оставался чуть ли не единственным способом выразить национальный характер. В каменных мечетях окраска шла в тандеме с пластическими элементами фасада и подчеркивала декоративные детали, в деревянном же зодчестве система раскраски фасадов сближалась со среднеазиатской традицией, где цвет не подчеркивал, а, напротив, разрушал и дробил форму. Как показывают обследования, стены зданий красились независимо от наличия или отсутствия на них обшивки или штукатурки.

К примеру, современная мечеть Марджани безусловно не соответствует своему изначальному барочному виду: под нынешней высокой крышей скрыта нижняя часть минарета, из чего очевидно следует, что раньше крыша была гораздо ниже. Кроме того, мечеть была окрашена в базовый желтый цвет — я поднимался на крышу и видел желтый кусок старой штукатурки от минарета. По аналогии с другими традиционными памятниками можно предположить, что наличники могли быть синего цвета. Здания в стиле барокко не бывают монохромными, тем более белыми, и я полагаю, что по гамме мечеть Марджани напоминала Петропавловский собор. Дом Апанаева на улице Сафьян, 5 имел эркер — это угадывается по следам на фасаде и многочисленным аналогиям. Дом Муллина цеплял нас богатством пластических элементов и разнообразной отделкой, однако после «реставрации» стал выглядеть как дешевая поделка. И это всего три примера. Во всех уцелевших домах, даже несмотря на их неплохое состояние, многого не хватает: нет витражей, кованых венчиков на дымоходах, водосточных труб. Поэтому нынешняя слобода и вполовину не так своеобразна, как раньше.

Закономерности стиля

На то, как будет выглядеть конкретный дом, влияло несколько факторов. Прежде всего, под воздействием традиции формируется специфическая функциональная сторона: татарский дом всегда разделен на мужскую и женскую части, внутри имеет свободную планировку, не имеет парадного выхода на улицу. Мечети могли быть четырех композиционных типов: с минаретом на крыше, над входом, со входом в основании минарета, с минаретом в углу здания. Все эти типы прослеживаются на всем протяжении истории и не менялись под воздействием новых стилевых течений. В этом смысле примечательна Апанаевская мечеть. Она является примером развития постзолотоордынской татарской традиции, памятники которой давно исчезли, но элементы архитектуры и художественного оформления ее воплотились на фасадах здания, украшенных богатым лепным декором, отсылающим к древнему деревянному зодчеству.

Сейчас я работаю над книгой о минаретах татарских мечетей и понимаю, что на них вообще извне мало что влияло. Архитектура мечети очень устойчива. Деревянные мечети с минаретом на крыше и минаретом над входом, вероятно, сохраняют в себе законсервированные традиции еще времен Булгарии, Золотой Орды и более поздних татарских государств. Их архитектура была настолько канонизирована, что при строительстве практически не допускалось никаких отклонений от принятых схем в силуэте, образе, декоративном облике фасадов.

Изменения же часто происходили под воздействием строительных новшеств: появляется стекло — возникают большие окна и витражи, с началом промышленного производства красок меняются характер и тональность окрашивания. Кстати, Султановская мечеть, которая сейчас зеленая, сначала была ярко-красной с золотым шатром над минаретом.

Далее возникает стиль эпохи, воспринятый элитой татарского общества через османские и русские образцы. Несмотря на оформление в каком-то модном на тот момент стиле, внутри дом оставался традиционным: войдя в татарский дом, оформленный в стиле барокко, мы обнаружили бы знакомую традиционную планировку и совершенно не похожие на русские стандарты интерьеры.

Конечно, на внешний вид дома влияют индивидуальные вкусы архитектора либо заказчика. Некоторые заказчики действительно хотели чего-то нарочито европейского: в таких домах появляются интерьеры в европейском стиле с выходом на улицу, но, как правило, это были комнаты, которые никуда не вели, а использовались только в качестве офиса. Попасть в жилую часть дома по-прежнему можно было только со двора. Регламентация застройки в конечном итоге разрушила феодальный стиль домовладений, хотя высокие стены и массивные ворота все еще сохранялись, только их уже строили в соответствии со стилем эпохи. Из-за того что окна дома теперь выходили прямо на улицу, они чаще освещали рабочие помещения либо их зашторивали, чтобы с улицы не было видно, что происходит внутри.

У татар как у народа с кочевым прошлым наряду с зимним жилищем существовало и летнее, порой даже в виде обычной юрты во дворе. Как пережиток этого вплоть до начала ХХ века у казанских татар встречались два рядом стоящих дома: зимний и летний, соединенные навесным крытым переходом или галереей по второму этажу. Следы кочевого прошлого заметны и в интерьере: отсутствие мебели, тканые занавеси и ковры по стенам, трансформирующиеся перегородки. Вместе с тем интересно заметить, что имперская власть при разработке образцового проекта татарской мечети учла этот момент: проект центричной мечети (тип мечетей, в которых объемы и симметрия формируются вокруг единого центра, к примеру как в мечети Кул-Шариф. — Прим. «Инде»), разработанный в 1829 году, представляет собой пережиток кочевого стиля: восьмиугольную низкую бураму (быстровозводимое жилище кочевых башкир из бревен и веток, предназначенное для жизни летом. — Прим. «Инде»). Правда, этот проект в Казанской губернии не применялся.

Интересным явлением казанской архитектуры является псевдотатарский стиль, который выражает некоторую абстрактную концентрированную идею татарскости. Но этот стиль к реальной татарской культуре имеет примерно такое же отношение, как наряды артистов ансамбля песни и пляски к реальной одежде татар. Эти здания строились русскими с целью отразить экзотический образ Казани и, как правило, были либо представительскими сооружениями, либо «воротами в город» (вокзал, речной порт), выставочными и парковыми павильонами, иногда жилыми и доходными домами. К примеру, у дома по адресу: Московская, 42 абсолютно татарский фасад, как и у снесенного углового дома на Тельмана, 10, сюда также можно отнести башню Сююмбике и Спасскую башня Кремля.

Улица Тельмана, дом № 10, Казань, 1990-1999 годы

Фотографии: pastvu.com